[icon]https://i.postimg.cc/J09cHGXS/1000080163-1.jpg[/icon]

Только белый снег - стал весь белый свет,
Не разлиться льду да живой водой.
Говорил мне друг, говорил сосед:
"Аль забыл тебя ясный сокол твой?"

Белль очень долго не могла признаться себе, что каждый новый день в новой жизни — превратился в бег по замкнутому кругу.

Возможно, будь у неё сейчас огромный пустой замок, заросший иссохшим плющом, с вершин башен которого взирают каменные неподвижные горгульи: она поняла бы каждый год, что Он провел под властью проклятия, вместе со слугами, превращенными в многочисленные предметы обихода и разную утварь.

Возможно, будь у неё зачарованная роза под стеклом, чьи лепестки безнадёжно, неотвратимо опадают... впрочем, перевёрнутые страницы книг, что Белль изучала все эти годы, вполне похожи на увядающий цветок.
Она видела бесконечное количество точек на бесконечном количестве последних страниц, ещё больше страниц она помнила.
Но между строк не было и намёка на ответ.
Намёка на намёк.
Ничего.

Лишь собственное железное упрямство не позволяло впадать в отчаяние, но пришло время, когда Белль ощутила, что больше невозможно вот так мчаться, словно белка в колесе. Что память истлевает, как темнеет серебро обручального кольца, снятого с руки на цепочку под платьем.
Ещё немного — и она забудет ради чего дни и ночи проходят за чтением. Только взгляд на своё отражение, яркий, пронзительный, голубой...напоминает какой выход, какой путь она ищет, какую нить бьётся нащупать.

Недавно на глаза попалось объявление, что одному бару не хватает певицы. Белль не пела с тех пор, как оказалась здесь. Ни в ванной. Ни на кухне. Но она вспомнила, как её голос тогда разносился ввысь и в стороны, отогревая ледяные своды, по углам которых клубилась непроницаемая, немая тьма.
Нет ничего, хуже тишины.
Тишина это полшага до кладбища. Тишина это смерть.

В тесном интерьере было много дерева, коричневых тонов, столики жались друг к другу близко, а сцена крошечная. Это тоже напоминало — таверну в родном городке, целую вечность назад.

Каштановые волосы Белль контрастировали с простым белым платьем, спадая на плечи. Голубые глаза невидяще обвели публику. Сосредоточились на микрофоне. Свет откуда-то сверху слепил. Её представили, как впервые поющую на этой сцене.

— Есть такие дороги — назад не ведут
На чужом берегу я прилив стерегу.
Паруса обманув, ветер стих навсегда,
Плоским зеркалом стала морская вода.

Песня была о размытой потере и о туманной мечте найти друг друга вновь, о печали, застывшей в сердцевине горькой смолы, за годы преобразившейся в янтарь, теперь выброшенный на морской берег. О том, как сложно, если преграда это целый океан, стена чужеродной солёной воды, где ты не умеешь дышать. И не очень-то умеешь плавать.
И у тебя нет корабля, а у корабля нет маяка, но шторм всё ближе.

Это была песня про боль и чем дольше Белль пела, тем чётче видела лица зрителей, дрожащие за пеленой чужого табачного дыма и своих слез. Сегодня она споёт лишь одну эту песню, сколько позволили и сколько попросили, а потом сама пойдёт в зал, сядет и возьмёт себе вина.

Отредактировано Beauty (29.06.2025 10:41:40)