[html]<iframe frameborder="0" allow="clipboard-write" style="border:none;width:614px;height:244px;" width="614" height="244" src="https://music.yandex.ru/iframe/album/3211632/track/26918475">Слушайте <a href="https://music.yandex.ru/album/3211632/track/26918475">See You Again</a> — <a href="https://music.yandex.ru/artist/48300">Wiz Khalifa</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

Магия всегда была для нее отдушиной. Это то, что не требовало от нее жертв и испытаний, то, в чем она была уверена, и то, что было с ней всегда, не смотря ни на что. Меллериль находила в плетении покой и равновесие, которые были недоступны ей в обычной жизни, где постоянно все шло не так.
Возможно, не будь она в юности так сильно охвачена мыслью служить правосудию, что тяжким бременем нес Дом Обсидиана, она бы так и осталась в Башне, посвятив себя исследованиям. Помнится, в год ее выпуска преподаватели знатно присели девушке на уши, говоря о карьере и успехах, которые дома ей не светят. Глуха была Мелл к их словам. Как в общем-то и все подростки.
Идеалы были превыше здравого смысла, а дальновидность ограничивалась романтизированными образами, которым суждено было разбиться после первого же задания. Одно лишь упрямство не позволило развернуться и уехать обратно в обитель магов, позорно признав чужую правоту. Уж лучше смерть.

Впрочем, Башня для чародейки не осталась в прошлом. Испытывая непреодолимую тягу и интерес к природе плетения и его возможностям, Мелл так или иначе возвращалась в эти стены, тратя свое редкое свободное время на помощь в исследованиях. Для того, чтобы возглавлять их или же участвовать в различного рода экспедициях, у нее, к сожалению, совершенно не хватало времени, однако определенный вклад девушка все же вносила. Хотя, могла бы, конечно, намного больше…

В эту экспедицию Меллериль отпрашивалась, как настоящая школьница, впервые решившая, как взрослая, отправиться в соседний город. Не потому что беспокойные родители не желали отпускать дочь в столь дальние края, а потому что беспокойное начальство не видело рациональных причин позволять ей покинуть княжество на такой неопределенный срок.
Пришлось подключить все свое обаяние и собрать все имеющиеся аргументы в кулак, а также заблаговременно подыскать себе замену, которая справится с напором сомнений и недовольств. Но так или иначе, к экспедиции леди Оникса все же присоединилась.

---

Корабль отошел на рассвете, размеренно покачиваясь на легких волнах. Погода для начала путешествия была прекрасная: ни тени облачка, спокойный ветер, который подгонял их судно вперед, и теплое солнце, что грело палубу, на которой удобно расположилось большинство экипажа.
Меллериль, гордо пряча внутри свою маленькую тайну об отношениях с морскими водами… да и не только морскими, опасливо держалась подальше от бортов. Чем она думала, когда сунулась в плавание? Вопрос интересный и требующий размышлений, потому как вот так сходу Мелл бы на него не ответила. Цель экспедиции настолько ей глаза застила, что девушка решила взглянуть своим страхам в глаза. В конце концов, ей же не вплавь предлагается догрести до места, а всего лишь тихо и мирно сидеть в каюте, пока они не причалят.
Собственно, поэтому первые часы их путешествия эльфийка провела больше внутри судна, слушая бесконечные подробности предыдущих вылазок господина Морнина, который нашел в ее лице новую жертву, пребывающую в ужаснейшем неведении о его успехах. В какой-то момент Мелл поймала себя на мысли, что вот конкретно сейчас идея вывалиться за борт перестала ее пугать. А спустя еще пару мгновений возникло непреодолимое желание утянуть за собой туда и рассказчика.

К вечеру, когда все уже наконец разбрелись по своим делам, а господин Морнин наконец освободил ее из своего словесного плена, Мелл нерешительно поднялась наверх и замерла в дверях. Качка ее немного утомила и хотелось просто подышать свежим воздухом, однако подняться на палубу в одиночестве, когда там уже темно и никого нет…а ты все еще, как и несколько часов назад, не умеешь плавать… настолько Меллериль в себя не верила. Потому и стояла на ступенях, вцепившись руками в поручни и решив, что подышать можно и здесь.
Легкие одежды развевались на ветру вместе с густыми локонами. Морской воздух сделал их совершенно непослушными, так что чародейка уже даже не пыталась их собрать, позволив им пышной копной лежать на плечах. Было так тихо и спокойно, что нутро с непривычки сжималось. Может, все-таки вернуться? Мелл задумчиво подняла голову, завороженно смотря на появляющиеся звезды. Еще чуть-чуть постою…

В эти часы юноша искренне жалел, что не обучен совершенно никакому целительству.

И потому каждый из тех часов превратился для него в молчаливую пытку, пожирающую изнутри хуже любых стрел, мечей и трезубцев. Во многом Ноантис обвинял отца, сторонился его общества и сближаться с ним не хотел. Сегодня все перевернулось. Винить Ноа начал лишь себя, полностью, справедливо принимая на себя этот груз.

Если бы он не пошел никуда.
Если бы не проявил свой характер.
Если бы...

История, увы, сослагательного наклонения не знала, а потому ему только и оставалось, что мерить шагами коридор, в который раз отмахиваться от лекарей с их предложениями и даже требованиями "Вам нужно лечь". Не нужно ему никаких "лечь". Ему и сесть-то было невозможно - настолько глубока была его душевная рана, которую сам же себе и нанес своим идиотским поведением.

Ноа было интересно - думал ли отец прежде, чем броситься на его поиски? А если думал, то...сколько? И окажись они в противоположной ситуации, то что бы сделал сам юный океанид? Сейчас он даже подумать ни о чем подобном не мог. Все мысли Ноантиса смешались в один большой комок болезненного беспокойства и страха. И даже после того, как его уверили, что рана не смертельная, а целители быстро поставят отца на ноги, унять эти ощущения было невозможно. Их подпитывал гнев - подпитывал щедро, богато. Гнев на ту ублюдочную сухопутную стрекозу, на его мелкого помощника, которого там же и задержали (хотя у Ноа было дичайшее желание втоптать мерзкого подельника в ближайшую лужу и не отпускать пока тот не задохнется), на третьего из тех фей...И на самого себя. Больше всего на свете.

- Господин Ноантис? - голос вырвал океанида из размышлений - он сидел за пределами отцовских покоев. Не пускали. Так что же? Он сидел под дверью и едва не уснул прямо на пороге, опершись о массивное дерево.

Резко вскинув голову, Ноа поймал взглядом силуэт той самой девушки, которая наведывалась к отцу после его ухода.

- Что там? Скажи мне! - он хотел было подскочить, да силы в ногах не было, поэтому просто дернулся, протянув руку и загораживаясь как от солнышка. Да только вот за окнами давным-давно стемнело, а усталость накатывала сильнее, чем обычно. В руках у девушки был небольшой поднос, но не с лекарствами или колбочками, а с...

"Еда? Это..."

- Вам нужно поесть. Лекари говорят, это обязательно в вашем...состоянии, - девушка едва заметно улыбнулась, протягивая океаниду поднос с несколькими маленькими пиалами. В них были как порции морских деликатесов, так и овощи с фруктами неведомого Ноа названия.

- Не хочу, - Ноа почти отмахнулся, отворачиваясь в сторону. Он не мог думать ни о каких яствах, когда за стеной тот,  кто сполна пострадал за него сегодня. Из-за него.

- Поешьте - и я попрошу, чтобы вас пустили внутрь, - выдержав небольшую паузу, промолвила эльфийка.  Она все еще настойчиво держала тарелку перед Ноантисом - но на почтительной дистанции. А вот это подействовало. Ноа, конечно, про себя ругался весьма грязными словами, но сил ругаться вслух у него просто не было. Когда  с едой было покончено, океанид поднялся, держась за дверную раму, и мотнул головой в сторону ручек.

- Впусти.

Он не волен был здесь приказывать и распоряжаться - статус не тот.

Но в этот раз никто не стал его останавливать и осаживать. Все все понимали.

***

Ноантис не знал, когда сознание уплыло. Не запомнил позы, в которую провалился. Но шаги его были тихими и легкими, как будто боялся разбудить лежащего на кровати отца. Еще утром они готовы были вгрызться друг другу в глотки, а теперь...Стало вдруг так тихо, словно ничего и не было. Лишь свободный ветер за пределами этих стен напоминал о том, что они все еще живы. Что реальны. И что роднее друг друга у них никого не осталось.

Он не видел никаких сновидений. Просто блуждал в тумане, слишком спокойном, чтобы быть правдой. Даже дышал в этот раз тихо, а пробудился от касания не сразу. Чуть задрожали веки, дернулись слегка кончики пальцев...

- М-м-м?..

В горле было очень сухо и все еще ощущался привкус какого-то из местных фруктов на языке. Тяжесть чьей-то ладони. Глаза в  полумраке залитого лунным светом помещения. Ощутимая боль в ногах - ведь Ноа просто уснул, положив голову на край кровати, а ноги так и оставив на полу. Бороться со сном он пытался - вначале. Когда слушал чужое дыхание, наблюдал за тем, как вздымается грудь. Боялся прикоснуться, видя отпечатки тревоги на отцовском лице...

"Это же ты виноват, что так случилось".

Ноа, едва открыв глаза, ощутил довольно сильное смущение, как будто...Да, как будто мир перевернулся и сейчас перед ним не его вечно холодный и занятой отец, а кто-то по-настоящему дорогой. И этот кто-то жизнь готов был сложить ради спасения своего сына.

- Прости, я не заметил...я долго ждал, пока ты проснешься, а тебе пришлось... -  юноша отстранился, отводя взгляд в сторону. Как же невероятно тяжело ему было подбирать какие-то слова сейчас. Хотелось просто молчать, но таким образом переживания никуда не уйдут. А чтобы избавиться от них, нужно хоть что-то сказать, выпустить их на свободу. Хотя бы ненадолго. - Я боялся, что ты погибнешь...там...Лекари сказали...что еще бы несколько сантиметров ниже и...

Говорят, что мужчинам негоже плакать и что это все женский удел, но юный океанид был страшно близок к тому, чтобы заплакать прямо сейчас. Накопившаяся усталость и переживания навалились на него разом, потому он сейчас вовсю отворачивался, стараясь не смотреть на отца. Повязка на его груди и общее состояние только усугубляли положение, напоминая Ноа о случившемся и о том, что все это произошло по его вине.

"Только не сейчас. Ты сделаешь ему больнее. Понимаешь?
Скажи же хоть что-нибудь..."

- Спасибо, что...пришел за мной, - если бы мог, Ноантис сказал бы больше, но слова совершенно не хотели идти на ум. А голос дрожал так сильно - так же, как и ладонь, оставшаяся лежать на кровати. Моменты подобной слабости Ноа мог показать лишь двоим людям в своей жизни.

Теперь - троим.