Бар «Тихий Омут» дышал теплом и историей, спрятанный от глаз. Воспоминание о нём словно сон, который забывается почти сразу после пробуждения. В его приглушённом полумраке свет казался густым, как старая патина на зеркалах, а в дальнем углу медленно трещал камин, лениво, едва нарушая затишье. Искры вспархивали в дымоход, унося за собой атмосферу этого необычного места. Воздух был тяжёлый, напитанный древесным дымом, старыми пряностями и терпкой горечью настоек, стоящих на полке, чьи этикетки выцвели уже как лет десять.

Тавра стояла за стойкой, привычным жестом вытирая поверхность барной доски, движения её были неторопливыми, плавными, оставляющие после себя слабый влажный след. Пальцы скользили по дереву, улавливая мельчайшие шероховатости, и каждый круг тряпки словно запечатывал в этом месте ещё один день, ещё одну историю, рассказанную за распитием напитков. Джаз, едва различимый, лился с проигрывателя в углу, ненавязчиво, являясь лишь фоном.

Бар был пуст, последний посетитель ушёл ещё полчаса назад. И в этот момент под старым полом, чуть правее от входа, раздался звук, сухой, глухой, непохожи на обычный стук каблуков. Сначала один шаг, потом другой. Деревянные доски, пережившие не одну эпоху, скрипнули под весом. Тавра не взглянула на дверь, не изменила положения рук, только замерла на одно дыхание, позволяя звуку наполнить собой пространство.

Стены отзывались не на звук шагов, а на дрожь, что шла впереди - дыхание родственной души, тихо звенящее в воздухе. Пространство знало таких, как Тавра. Она и незнакомец были из одного теста. Они были зданиями, когда-то стоявшие на твёрдом фундаменте, а затем разрушенные до основания и ставшие чем-то иным. Оба пусть не помнили своего прошлого, но слышали его отголоски, ощущали незримую связь с историческими частями города и с такими же артефактами, как и они. Даже сейчас. Особенно сейчас.

На миг что-то кольнуло в груди. Тавра подняла глаза, и синяя глубина её взгляда коснулась гостя, без страха, но с осторожным интересом.

Бар жил в своём привычном ритме, ненасыщенном, как разбавленное вино. Воздух был пропитан древесным дымом, пряными специями, едва уловимыми оттенками кофе, табака и цитруса. Виниловая пластинка шуршала в углу, заигрывая с джазом и старым блюзом, а стеклянные подвесы над стойкой мягко раскачивались, отражая ламповое тепло. Всё в этом месте утонуло в полумраке, уютном, вязком, как бархатный плед. Но пространство вокруг будто на миг застыло, а затем вновь пришло в движение, будто признавая присутствие нового гостя. Давление этого места, вес ауры Тавры — нечто, что большинство сказочных существ ощущали, как груз или угрожающую тень, но она коснулось гостя с непривычной силой. Посетитель ощутил её резкий удар, но не отшатнулся, не стал отступать, просто встретил изучающий взгляд бармена и продолжил идти вглубь помещения.

Тавра молча проводила фигуру взглядом, и как только молодой мужчина приблизился к стойке, она стала кое-что замечать в его внешнем виде. Перья, переливающиеся на свету, спрятанные под рукавами и вдоль шеи, были бы почти незаметны для человеческого глаза, но не для неё. Инстинкт, чуткий, древний, узнавал в нём дальнего родственника, может быть даже конкретного. Память – сложная штука. Жизнь в новом мире стёрла большую часть сказочных лиц, с которыми Тавра сталкивалась в прошлом, но сейчас вдруг будто встретила друга, давно позабытого, чье лицо было затёрто в памяти.

Он подошёл к стойке, выбрал напиток, и Тав внутренне отметила вкус посетителя. Кальвадос. Напиток крепкий, но не грубый, и не оставляет горькое послевкусие. Вкус развивается медленно, постепенно, оставляя после себя тёплую горечь дерева, янтарную сладость карамелизованных яблок, чуть терпкую нотку косточек. Во второй волне чувствуется что-то пряное, тень ванили, влажной дубовой бочки, лёгкий дымок.

Тав коротко кивнула, готовясь приступить к выполнению заказа:

— Хороший выбор, — внезапно расщедрилась она на комплименты. Пальцы, уже одетые в перчатки, легко обхватили горлышко бутылки, жест был отточен до автоматизма. Вторая рука ловко подхватила гранёный стакан, крепко обхватив тот. Янтарная жидкость мягко плеснулась о стекло, заиграла бликами в гранях, как тёплое вечернее солнце, пробившееся сквозь старое витражное окно.

— Чистый или со льдом? — уточнила она в деловом тоне, но без холодности, которая могла бы отпугнуть гостя. Тав никогда первая не грубит людям, всегда вежлива и обходительна, даже если чувствует исходящую от собеседника опасность. Сейчас же она чувствовала себя комфортно, совершенно не испытывая к гостю насторожённости и была готова сделать всё, чтобы он насладился напитком, без надобности оглядываться на время.

Ранее им было озвучено предложение, простое, без подтекста, как показалось Тав на первый взгляд. Угостить. Пауза зависла, разрослась между ними, впиталась в шум пластинки и редкие потрескивания камина. Гость мог бы решить, что она не расслышала или проигнорировала, но Тавра просто обдумывала все за и против. Тав непросто сближаться с людьми, ведь в каждом новом знакомстве она видит не только шанс узнать кого-то нового, но и риск. Её натура требует осторожности, времени на то, чтобы позволить кому-то приблизиться к ней. Потому даже простое предложение, пусть и вежливое, пусть и без сексуального подтекста, она принимает не сразу. Ей нужно почувствовать, что в этих словах нет подвоха.

Бармен не привыкла к подобной открытости гостей, не привыкла к тому, что кто-то её чем-то угощает, не отпуская при этом сальные шутки. Подавляющее большинство либо боялось её, либо пыталось через силу понравиться. В любом случае прошлые попытки выглядели вымученно и неискренне, а тут же всё было иначе. И, несмотря на привычную насторожённость, Тав вдруг уловила что-то в голосе Избы, в его взгляде. То было не давление, не притворство, не попытка влезть ей в голову, а искреннее желание угостить интересующего его человека. Может, это была интуиция, может, остатки древнего инстинкта, но она отчётливо почувствовала, что он ей не враг. Интерес двух людей был взаимным. И это стало причиной, по которой она всё же ответила, отложив бутылку:

— Я не пью во время работы, — Слова были спокойными, прямыми донельзя, возможно вызвавшие у юноши лёгкую досаду. На губах же Тав мелькнула тень улыбки — редкое выражение, которое себе позволяла эта сдержанная особа. Она не отводила взгляда от симпатичного посетителя, просто склонилась немного вперёд и подалась к нему плечом.

— Но бар закроется через полчаса, — Загадочным тоном она озвучила эту реплику. Фраза не была предупреждением и приглашением покинуть это заведение по истечению озвученного времени, скорее даже наоборот, и чтобы хоть как-то закрепить эти намерения, она улыбнулась брюнету чуть мягче. Тав не стала подолгу задерживать на госте взгляд, а подхватила подстаканник, уложила его напротив гостя и поставила перед ним стакан. Посетитель мог ощутить тот самый аромат — густой, многослойный, будто дыхание сада на исходе сентября: зрелые яблоки, припавшие к земле. Чистый напиток не требовал ни сока, ни сиропа, он пился без примесей. Но бармен была готова в любой момент достать лёд из морозилки, правда чувствовала, что он не потребуется.