Правый голубой глаз нарезал пространство полукругами, оно наматывалось шматами, как мясо на вертел, поглощаясь внутрь. Левый чёрный глаз разрыхлял и отбрасывал пространство за спину, как роторный экскаватор, и оно опадало с потолка хлопьями пепла, упавшее, растекалось по полу яичным белком.

Не двигаясь, он продвигался, и тень короля Белиала шелестела за ним утраченными ангельскими крыльями: слепой мотылёк, бьющийся внутри пустой черепной коробки. Тень то мешалась под ногами, скатываясь в резиновый мяч, то отрывалась и металась, стучась об тысячу узких окон.

Демон стал на игольное навершие возведённой под углом 89° белой стелы, самые низы которой лизало красное море и облепило бесами — балянусами и кратерами фиолетовых кораллов.

— Мы собрались сегодня...

...и собралось нас немало: целый Ад. Чтобы его вместить, Белиалу пришлось стянуть за шкирку, расстелить и раскроить свои земли, обшить медными листами, искорёженными по четырём углам четырьмя кривыми ржавыми гвоздями и из-под них жирно кровоточащими, горячей рукой золото расплавить, выгнуть, взвить: внутри винной чаши Ад плескался, местами безнадёжно путался чёрными воронками, пенился, шипел, бесконечно пребывал из-за горизонта, но так и не проливался за края, только испарялся, перечной пылью оседая под куполом неба, при вдохе опаляя и иссушая слизистые.

— ...во славу нашего владыки Люцифера!

Лучезарная перчатка, обтягивавшая узкую ладонь, вскинулась, блеснула и на миг окрасилась в цвет миллиардов взглядов. На большее нельзя было рассчитывать.

Сегодня даже у грешников выходной — грядёт охота. И сегодня Белиалу дарована честь в чине Великого ловчего распоряжаться этой королевской охотой — и Белиал не рад. Белое лицо утомлено, но, впрочем, алмаз и опал из глазниц светили ярко.

— Мятежный демон предал доверие нашего господина. Обласканный вниманием и возвышенный, он ответил ударом в спину. Но не в коварстве его преступление: неблагодарность — грубейший грех. 
Принеси трофей из головы ублюдка — и Люцифер исполнит любое твоё желание.

Слова говорились не для того, чтобы их слышали — да и никакой голос не пересилит рокот голода извечно униженных и оскорблённых, что дорвались до мести некогда великому и ныне павшему. Слова владыки лжи было видно, они щекотали глазные яблоки с обратной стороны, а самые слабейшие следили за ними как за титрами и бормотали себе под нос, точно куклы-чревовещатели.

Белиал пальцами защипнул и стянул покров невидимости, и всем открылась маленькая чёрная статуэтка, парившая внутри переливавшегося радугой мыльного пузыря. Капельки бесов тут же запрыгали выше всех из желания поозорничать и лопнуть пузырь, а затем раскручивались цветастым серпантином, и их всасывали ноздрями бесы снизу, что поумнее и поосторожнее.
Статуэтка дрожала от внутреннего напряжения. Запечатлённый в ней демон лишён имени и сил, в нём содержащихся, и мог только немо наблюдать за судилищем.

— Но даже в самый тёмный час цветут сады великодушия Люцифера: если преступник избежит гнева целого Ада, он будет прощён.

Никто не понимал смысла увиденных слов: никто не понимал, что такое прощение. И вообще, всех уже утомил велеречивый церемониал — время крови.     

ГОНИТЕ ЕГО, НАСМЕХАЙТЕСЬ НАД НИМ

Статуэтка рассеклась пополам, и из неё, как и полагается в фокусе, появился кролик-альбинос. Белиал удерживал его за уши, его розовый носик забавно дёргался в ответ на обращённые голодные взгляды. Но тут упругие мышцы задних лап отпружинили его куда-то далеко-далеко, и шлейфом, заносясь на поворотах, за ним устремился Ад.