Они стояли посреди огромного аквапарка, как счастливые молодожёны — рука в руке, ни на шаг друг от друга. Вокруг — великолепие солнечного аттракциона и прозрачная чистота самого начала сезона. Внутри — выдержанная годами обречённость и ненависть, крепкая, как шестилетний коньяк. Столько лет она принадлежала человеку, как вещь. Столько лет он был прикован к своей зеленоглазой смерти.
Всё начиналось буднично.
Мавка выискивала жертву среди случайных прохожих на залитой солнцем и запахами сладкой ваты набережной. Он — любитель трубки, вина, бус и всех молодых соседок. Конечно, они не могли пройти мимо друг друга. Её шпилька почти случайно застряла в плавящемся от жары асфальте. Он помог — тоже почти бескорыстно. Они проговорили весь день, который плавно сменился ужином, а ужин — завтраком в постель. Лея умела быть милой, чтобы привязать. Классика нарциссизма — заученный до последнего знака сюжет. Три великолепных «О»: обольщение, обесценивание, отвержение. Всё — как по нотам.
Такой не может удовлетвориться одной. Томас банально попадается на измене как раз в тот момент, когда Мавка начала присматривать новую игрушку. И вот — что-то даёт сбой. Фарс с его суицидом почти обернулся трагедией. Он рассчитывал, что она остановит его на мосту. Болотная же хотела доломать — не оставив и капли мужества. Чтобы прыгнуть — нужны яйца.
Просчитались оба.
Чёрт её дёрнул нырнуть следом. Пожалела ли? Она не хотела допросов — доведение до самоубийства неприятная статья. А ей только этого и не хватало — светиться со своей игрой. Там, на глубине, в стремнине, у него уже не было шанса. Нога застряла между камней. Он тянулся к жизни, но дышать не мог. Поцелуй русалки дарит возможность дышать под водой. Легенды не врут.
Какая же она была дура...
Он выжил. Выполз. Перепуганный. И сбежал. Когда Лея уже забыла его имя, вдруг вернулся — с подарком. Красивый деревянный гребень. Умный, сука. Что-то вычитал в старых мифах. И ловушка захлопнулась. Будь проклят ублюдочный Сказочник, что оставил их в плену сценария, выпуская в Фейблтаун. Кто подарит Мавке гребень, может ходить в лес без оглядки.
Кто расчешет ей волосы — получит над ней абсолютную власть.
Красивая сказка с трагичным концом.
Позже Томас Блэр понял: каждый день с ней — добровольное самоубийство. С каждым днём болотная прорастала в него, как грибница — невидимые споры, сладко-токсичные узы, требующие связи с первоисточником. Лея нуждалась в ежедневной дозе живого тепла. Она глотала его жизнь, чтобы продлить свою. Дикий симбиоз двух поломанных существ.
Он пытался бороться. Запирал её дома. Привязывал себя к батарее. А потом, обессиленный, отравленный умирающим в теле мицелием, полз к своей зеленоглазой ведьме, чтобы просто — коснуться. А Мавка подыхала в пустой квартире — от голода и тоски. Ожидала щелчок ключа в замке, как проклятие и луч в темноте. Сплелись ветвями. Срослись корнями. И никого не пощадило наследие легенд. Игра в «кто больше чудовище» оставляла на теле и душе уродливые шрамы. Томас глушил горе в бутылке, чтобы забыть, как плавит освящённый крест оливковую кожу привязанной к кровати нежити с заплаканным личиком. Не помогло.
Пройдя все круги ада — ползком, босиком, задом наперёд — они попытались найти компромисс. Первое свидание за много лет пытки. «Давай попробуем сначала». Только куда бы вы ни шли, вы везде берёте с собой себя. Они заново учились улыбаться солнцу и бликам лазурной воды — с браслетами на запястьях и ворохом неприглядной правды в багаже. Их последний шанс — "начать сначала", "отпустить обиды", "попробовать". На деле — новая форма тюрьмы. Он пообещал больше не кричать, не швырять в стену телефоны. Только если «ты опять не вынесешь мне мозг». Только если «не начнёшь свою драму».
Людской водоворот шумел, хохотал, плескался — в аквапарке всё напоминало детство. Всё, кроме мрачного взгляда на детском личике. Сам Блэр выглядел так, словно стоял одной ногой в могиле или только из нее выбрался - неухоженный щетиной, худой до костей. Льняные волосы отросли, висят сальными прядями. Серые глаза - дикие. Меж двух миров, да всё никак не падал, цепляясь из последних сил за тонкое запястье. Он держал её слишком крепко. Слишком показательно.
Томас говорил что-то об очереди на спуск, смеялся не в попад — с лихорадочным блеском в глазах. Она кивала. Улыбалась — только губами. Улыбка не могла растопить ледяную равнодушную топь болот. Она семенила следом, будто кланяясь воздуху. Сканировала толпу. Всё, что ей нужно, — взгляд. Присутствие. Шанс. Кто-то, кто поймёт. Кто увидит.
И вдруг — Он.
Стоял у края детского бассейна, как кошмар, просочившийся в мультфильм. В чёрном — будто траур пришёл на праздник. Трость с серебряным набалдашником. Костюм, которому место на подиуме итальянской моды. Черты лица — тонкие, злые, почти змеиные. Он был чужд здесь. Как и она. Сказочный.
Их взгляды встретились. Мгновение. Она не знала, кто он. Что-то подсказывало он знал. Видел. Ведал!
Полшага вбок — будто оступилась. Улыбнулась своему спутнику, склонив голову — будто ласково, но так, чтобы волосы закрыли лицо. Ладонь за спину. Тонкие пальцы — семафором. Большой палец спрятан. Шифр. «Спаси». «Увидь». Сказочный заметил. Она почувствовала это спиной. Обернулась. Изваяние. Не пошевелился. Однако взгляд единственного глаза стал тяжелее. Темный повелитель смотрел так, как смотрят хищники — не на жертву. На охотника, что заигрался.
Она снова улыбнулась — губами. Томас тянул её дальше, к очередному спуску. И снова след в след семенящий торопливый шаг, кукла послушная жесткой руке, не оборачиваясь больше. Глупое сердце билось — впервые за долгое время — не от страха. А от того, что кто-то, может быть, услышал её беззвучный крик.
Отредактировано Mavka (23.06.2025 19:36:56)
