Денег много - мельницу заведи// 22.02.2016
Сообщений 1 страница 9 из 9
Поделиться204.07.2025 19:33:18
Вечера быстро перестают быть томными в любом заведении, когда на пороге оказывается Мельница. У Мельницы даже не обязательно есть деньги, пропуск, правильный дресскод - главное, что у него есть он сам, и себя он заносит в любое заведение по своему выбору. Конечно, его могут попытаться остановить, но... Кто бы упорствовал? Сегодня он посетит кабак на окраине, завтра вхож павлином на верхние этажи элитных вечеринок, спасибо снобу Мастеру, который дал шанс приспособиться и к раутам пожирнее. Холодный взгляд и отказ пререкаться действует магнетически - кто ты такой, чтобы меня спрашивать? Да у меня друзья в высших кругах. Но я тебе об этом не скажу, потому что ты - грязь под моими ногами. А будешь упорствовать - получишь боль.
Но сегодня высоко Мельница не метит - обходится чем-то более доступным для масс, более приземленным, таким, где все еще толкают наркоту под столами, и все про это знают, а в отгороженных кабинках могут и оргию устроить, но рамки приличий стараются сохранять, а от копов откупаются суммами меньше месячной прибыли.
Утянутый в кожу, но уже снявший уличный плащ, не скидывает с головы капюшона жилета, как у худи, заходя в помещение. Гуляет. Веселится. Заводит быстрые диалоги, глушит за чужой счет выпивку, теряется в наплывающей под ночь толпе, снова где-то кому-то попадается. У него нет желаний. У него нет цели. Только момент, и этим моментом Мельница, свободная сказка, живет, проживая каждую микросекунду сполна.
Он манит при всем своем отталкивающем поведении и взглядах. Он хорош собой. Он заносчив. Отрицательная харизма плохого парня - ну слишком многим интересно получить от такого каплю внимания. Завлечь. Приручить - в крайнем случае. Он как Бездна, в которую хочется вглядеться, заставить ее смотреть в ответ.
Проходится по головам, перешагивает через тела павших - даже метафорически.
Его шрамы ничем не скрыты, его шрамы - отдельный повод для вопросов. Их не находят странными, спасибо Сценарию, но они подогревают любопытство сами по себе. Иронично - Мельница лично не знает, откуда они. А что хотел сказать автор? Что Мельница всегда выживает и побеждает.
- А нет слушай впервые это имя встречаю а че он? - Мельница играет в диалоги, охотно поддерживая все, что ему решат вылить в уши, задает совершенно случайные вопросы в рамках навязанной темы, вовремя качает головой или хмурится, на акулий манер ухмыляется - а им и достаточно, - Ну это вообще согласен согласен абсолютно угу.
Что угодно, пока ему пытаются понравиться. Мельница не может отказаться от столь дешевого и доступного корма. Подсознание требует - Мельница послушен. Ему не приходит в голову, что все упирается в легенду - что он был и остался Мельницей из Козельбруха, символом, давящим смертных, вызывающим благоговейный шепот - и благоговения и почтения его организм требует в человечьей форме стократного.
- Без балды кринж сто проц, - проходят у чьего-то столика, и Мельница замечает бокал с чем-то интересным и трубочкой в чужой руке. Долго не думает, выплетает бокал из пальцев, бессовестно втискиваясь своими длинными и даже в тепле холодными, и идет себе неспешно дальше, прихлебывая прямо так, совершенно игнорируя предыдущего владельца коктейля, - ну и кислятина ага ага продолжай я внимаю.
Поделиться305.07.2025 02:00:59
Музыка в этом баре такая громкая, что не слышишь мыслей. Зато хорошо слышно, как они тонут — одна за другой — в ритме, похожем на сердцебиение чужого тела. Кайфуешь от темноты, успокаивающей глаза, он вибраций, что поднимаются от пола к лопаткам, как будто кто-то невидимый прижимается изнутри, исходящих из колонок. Напитки на столе уже образуют маленькую архитектуру: пустые и полные бокалы, дольки лимона, зонтики, трубочки, лёд, оливки. Колобок предпочитал разнообразие, это он придумал фразу "а можно всех посмотреть", потому что все ему любопытно, всего мало, ненасытный внутренний мальчишка так и рвется до всего неизведанного. Хрустящая корочка лет добавляет ему лишь морщин и шрамы, человеческое тело тяжести, даже грузности и нертности, из-за которой он больше не комкуется по земле на высокой скорости, а вполне расслабленно, вальяжно с широко расставленными ногами располагается на мягком диванчике, масляно разглядывая танцующие попки. Разноцветные лучи выгодно подсвечивают крутящиеся округлости, а к ним у Колобка особая нежность. Он пьет очередной коктейль, бросает на стол палочку с золотым дождиком на конце и ловит языком из бокала льдинку, прижимает её к небу языком, а затем отставляет бокал в сторону и хватается за другой.
Он всегда уходит в дальний район подальше от Иглы, когда отдыхает. Никто не должен видеть его в таком состоянии, когда он позволяет себе быть хамом, жадиной и брюзгой, - собой в негативной ипостаси, отпуская все взрослые обязанности и распуская тугой узел на шее. Кощей любит дисциплину, к ней прикший и Колобок, но будем честны, ему ближе разнузданное веселье и танцующие бедра, руки, колени и что-то еще, меняющие свои позы с каждым мельканием стробоскопа, чем бдение по стойке смирно. Выучиться можно всему, собаки успешны в этом деле, вот и колобок как цепной пёс, впрочем каждому псу положено гулять без поводка. Он смотрит хмельно на край бокала, присыпанного сахарком, мечтает, чтобы эти блестящие кубики задрожали и задвоились, говорят это забавный эффект от алкоголя, но вскоре его вполне высокоинтеллектуальный эксперимент прерывает чья-то ловкая рука. Сперва пальцы - тонкие и гибкие - врываются в интимные гляделки, а после вырывают к себе. От неожиданности Колобок выпускает бокал, а затем с раздражением поднимает взгляд на парня, посмевшего так легко избавить от... какого? шестого напитка по счету.
- Козел, - бросает он рефлекторно и, задевая столик, поднимается, чтобы выхватить пацана за талию и по инерции ухнуться тяжело обратно. Тесный стол вдавил в грудь, или дело в пойманном теле. Колобок толкнул стол ногой и отклонился, чтобы разглядеть добычу в лицо, а то вот так захватил на коленки, а вдруг там страхолюдина, или что хуже - бывший, и надо обратно спихивать.
- Ну, привет, - взгляд, конечно строгий, как иначе, но глаза выдают игривый блеск, потому что перед ним что-то красивое. Как редкий музыкальный аккорд в конце песни, который хочется переслушать. Поэтому рука отбирает бокал с похищенным коктейлем и передает другой. Так-то Колобок слышал комментарий про кислятину, вдруг этому утончённому воришке понравится другой.
- Угощайся, если так хочется, - говорит, наклоняясь ближе, потому что иначе разговор затеряется в ритме музыки. Его губы почти касаются чужого уха, дыхание тёплое, барное, пахнет мятой и ромом. - Только спасибо сказать не забудь. Или имя.
Отредактировано Kolobok (05.07.2025 02:02:01)
Поделиться405.07.2025 12:34:39
Бывало и хуже.
Единственная причина, по которой руки захватчика не трескаются в первую же секунду - Мельница максимально расслаблен, насколько вообще возможно с его характером. Он знает, что находится в полной безопасности, да и исход, в целом, был маловероятен, но закономерен.
- Так привет или козел? - от нового бокала не отказывается, сразу пробуя. Неплохо, неплохо. В этот раз - освежающе, то, что надо. Немного горько, немного мятно.
От типа тоже пахнет мятой. Ну, сейчас. Надышал. Мельница не спешит с ответом, дюйм за дюймом оценивая самовыдвинутый табурет. Первое впечатление, сука, очень важное, и вроде как мордоворот, таскающий Мельниц, будто пушинок, вполне себе сдает первичный экзамен без проблем. Широкий, ужасно широкий, особенно в сравнении с жилистым и сухим, как вобла, Мельницей, шкаф, и глаза такие ровные, подмасленные алкоголем. Держит Костяна уверенно, слова генерирует в темпе спокойном. Щедрый. Мудаком себя выставляет приемлемым - Мельнице два раза предлагать не надо.
Но и называть свое имя не спешит - таковы правила клубов. Сказал свое имя сразу - продался дешевой шлюхой, так что нужно или ломаться, или узнать имя спросившего первым.
- И кому мне говорить спасибо? - свой выбор Мельница делает, задумавшись на половину секунды.
Потому машет своим предыдущим собеседникам, чтоб свалили, не вспоминая, что его вырвали из середины разговора.
Внимание фокусируется на источнике развлечений и приятного времяпровождения.
- Можешь представиться, - говорит чуть невнятно, снова прихлебывая.
На коленях под жопой располагается со всеми удобствами, расслабляясь, и происходит момент неуловимый, переломный - уже не Мельница пойман в кольце чужих рук, а его колени собственные зажимают чужие бедра, как бы намекая - допрыгался, мальчик, я тут надолго.
Рыпнется - уже никуда не сможет уйти физически.
Хоть бы и не рыпался. Мельнице нравится.
Подсознание подмечает - перед Костяном такая же сказка, как он сам, но Костяну сейчас хоть сам Сказочник если бы явился, то Костян бы его отпустил с миром, возможно, потому что то, что происходит в баре - остается в баре, если Мельница не передумает. А он может. И очень быстро.
Очередной расфокус - Мельница перебирает обрывки образа, как если бы перебирал крошечные косточки скелета какой-нибудь грызуновой мелочи. Или змеи. Длинные и монотонные серпентские скелетики, весьма медитативно. Вот подлохмаченные волосы. Вот - ухмылка. Здесь - небрежно расстегнутый воротник, там - татуировка на мощной шее.
Мельница свободной рукой ухватывает коктейльного благодетеля за подбородок, неожиданно мягко приподнимает, заставляя оголить шею целиком и не мешать осмотру. Очередной глоток, глаз от смутно видного в свете над столиком рисунка не отрывая. Нет, ну серьезно, что можно сейчас разглядеть? Пятно из теста Роршаха.
Потому Мельница занимается делом - ненавязчиво наваливается, слегка приподнимаясь, с подбородка переносит захват на челюсть, уже не столь мягкий, заставляет приоткрыть рот, куда вливает коктейль, чтоб угощающий сам попробовал. Конечно, не разлить немного не может - от того его язык плотный скользит по чужой коже широко, собирая капли, до уголка губ, проходится кончиком от него по контуру нижней. Выдох замирает - и следом, на ощупь отставив бокал ненадежно на стол за собой, целует с острой трепетностью, мягко, растягивая удовольствие, гуляя руками обеими по шее, которая так понравилась, почти массируя кончиками пальцев прохладных. Глаза - шальные, цепкие, жадные, в контраст губам, глядят из-под полуприкрытых ресниц, по-рептильи не мигая.
Поделиться507.07.2025 00:13:12
У пьяного, что в голове, то на языке, а слетев с него текст потерян, поэтому Колобок не отвечает на пространные вопросы, а вполне расслабленно чертит неровные полосы по чужому лицу. Если бы он так прошелся перед полицией, его бы прав лишили, а тут нежные дорожки взгляда топчатся эфемерно, ощущают что-то такое знакомое, до тошноты родное, но ни капли узнавания ни в улыбке, ни в глазах. Если виделись раньше — Колобок не вспомнил, если это сказка — Колобок такую не читал и не знает. И, честно говоря, всё, что происходит в баре, там же и остаётся. То, что зарождается в баре, должно прожить свой цикл в нём же, тут же и подохнуть. Поэтому он барахтается в чудесных радужках напротив, не прочь в них захлебнуться. В чужих мечтах, душе, в полной пустоте, ежели за шкурой два класса младшей школы и сотни трупов на заднем дворе. Бар — это что-то вроде территории быстрых свиданий, и только магнетизм судьбы может свести двух неприятных личностей за столиком с коктейлями.
- Называй меня зайчиком, - разглядывает мягко скулу и профиль носа, - а хочешь, волком. Или медведем. Можно и лисом, прекрасный. Что тебе больше нравится?
Парнишка крутится, захватывает колени бедрами и теперь Колобку становится доступно все лицо, тонкая шея, талия и острые коленки, ребра и плечи. Все это можно рассмотреть если не глазами, то теплыми широки ладонями, перебрать пальцами каждый сантиметр и вжать в себя рывком плотнее под предлогом тесноты.
- Мы уже встречались? - уточняет он, потому что на загривке вошкается чувство узнавания, а должна быть чужая ладонь. Впрочем, скоро он тоже подвергается тщательному осмотру, поддаётся, показывает татуировки — они многих интересуют, демонстрирует покровительственную ухмылку и тут же оказывается пойман будто пальцами маленькой мартышки, которой всё интересно: и снаружи оценить, и зубы пересчитать. Этому же захотелось опоить и без того пьяного мужчину. Алкоголь щедро потек в глотку, забурлил, не нашел места и излился струйкой из уголка губ. Кадык подскочил вверх, а рука тут же дернулась вытереть, но парнишка оказался шустрее, поэтому ладонь упала под лопатки и прижала к себе ближе. Пусть работает лучше язычком, пока рубашку не испачкали.
Теплота дыхания на губах как та оливка в бокале, - можно оставить, а можно надкусить. Можно и шпажкой вскрыть себе горло, целуясь с незнакомцев, но отчего-то Колобок оказался расслаблен настолько, что даже не думал ни о какой опасности. Он с энтузиазмом слизывал остатки напитка с губ и наслаждался вибрацией музыки, под которую приятный мальчишка водил ресницами и эротично избавлялся от бокала.
Ожидаемо, целовался он мягко, как школьница зажатая преподавателем в подсобке. Его пальцы ласково касались шеи, Колобок даже усмехнулся, подумал, а как он без нее раньше жил-то. Такое место приятно, хочешь - возбуждайся, подставляя ее под пальцы трепетных мальчиков, падших на чужое бухло, а хочешь - откручивай. Его губы игривы и бессовестны, обманывают мнимой наивностью, а Колобок и рад вестись на всю эту юную мишуру. Так-то он понимает, не каждый прыгнет на колени первому встречному. Молодые часто отказывают и сбегают. А этот страх потерял где-то, то ли в поисках денег, то ли... Может, шлюха. Но это даже неплохо. Со шлюхами вообще никаких проблем нет. Они ебутся по привычке, но мастерски, без души, но дело знают.
Втянув воздух через широкие ноздри, Колобок усаживается поудобнее, как повод того чтобы ощупать чужие бедра. Он бы рывком подхватил и поднялся, но жалко стол ронять, да и стоят там недопитые бокалы. Он, конечно, слон в посудной лавке, но вежливый. Второй шаг - изучить спереди. Модная одежонка обтягивает торс, хочется найти, где она полосой давит на шею и сдавить уже своими пальцами. Но там не протиснуться, поэтому руки текут к загривку, с жадностью зачерпывают волосы, а язык перехватывает все капли детской ласки и погружается в рот с большей серьёзностью, как муравей, вытаскивающий из корзинки не только бусины винограда, но и целый багет. Он целует медленно и раскатисто, как будто времени бесконечно много, но тратить его на что-то легкомысленное нет толку. И когда вкус алкоголя сменяется человеческим, Колобок берет паузу, чтобы снова задать вопрос:
- Так как ты говоришь, тебя зовут?
Отредактировано Kolobok (07.07.2025 02:16:42)
Поделиться613.07.2025 22:54:00
Ухмылка на лице мелькает скользящая:
- Встречались.
Врет.
Мельница не спешит, одним первым поцелуем препарируя свою жертву заживо, разъедая, как сок ананаса - пока ты ешь его, он пожирает тебя, и воспринимает реакции на своем глубинном уровне, на уровне хруста костей в жерновах, на уровне концепта, когда воля Мастера могла хоть заставить его шуметь и молоть весь день, хоть в кататонии парализовала. Но воли Мастера тут больше нет, а дурь неконтролируемая осталась.
Этот зайчик-волчик хороший, подходящий, не спешит, как иные, смакует - и язык у него такой уверенный до невозможности, который хочется откусить, упруго пожевать, прочувствовать, как он резиново разделяется на плотные кусочки, пока хлещущая горячая кровь будет сдабривать каждый своей соленостью. И запах металла. Кровь. Мельнице всегда доставалось так мало крови. Кости и костяная мука. Слезы. Пот и другие слезы доставались Мастеру, который упивался чужим трудом, животной силой теплого живого человека. Слезы для Мельницы лились тайком, скрываемые ото всех.
Но кровь.
Мельница п р е д с т а в л я е т в малейших подробностях - от того прикрывает глаза, дозирует дыхание, покорно продляя поцелуй, пока может, пока хочет, с нескрываемым наслаждением чужой язык своим изучая. Сколько у этого языка могло бы быть применений. Но он пока что остается у своего законного владельца. Пока что - ускользает, потому что нужны ответы, нужна плата.
- Какая разница? - он смеется тихо, только для этого болвана, паразитом, червем заползая под самую кожу, извивается под эпидермисом - видно, да без ножа уже не вырвешь.
В клубах бывают хищники, а бывает корм. Никто из них двоих не оказался кормом. Так какая тогда разница в самом деле? К адскому пеклу любые условности, любой этикет - каждый из них возьмет, что хочет, а второй - безропотно отдаст, потому что шанс - один на сотню тысяч.
Слишком много свидетелей.
Слишком.
А ему еще хочется иметь возможность сюда возвращаться.
Мельница, улыбаясь с легким налетом безумной фанатичности, обнимает лицо напротив ладонями, прижимается щекой к щеке, легонько трется и манит сладким гипнозом на ушко:
- Сменим формат?
Голос его низкий, бархатный, глубокий, и смешок в конце вопроса - как щекотка кончиком ножа, когда ты - нагой и с повязкой на глазах.
Чуть отстраняется, ожидая ответа, подушечками пальцев поглаживает от висков к челюсти. Так напоминает этих мальчиков-подмастерьев. Сколько их было за долгую жизнь?
Каждая жизнь доставалась Мельнице.
Тоненькие трещинки на льду его адекватности, льнет ближе, доверчиво, выглядит со стороны, как дорвавшийся до чужого внимания взрослого опытного дяденьки подросток, вчера осознавший свою истинную ориентацию. А еще - как будто находящийся под дурью, которая только начинает набирать обороты.
Обороты мельничного колеса.
Тяжелый вдох сквозь спертое горло, подавление рвущегося наружу голода, ледяного, посмертного, похожего на вопль одинокого мертвеца, о котором забыли, и губы кривятся в предвосхищающем оскале.
- Тебе кстати говорили какой ты красивый?
В голосе - перечная смешинка, острая, как искра экстаза.
В глазах - отражение погребальной красоты.
Сколько их было? Первые мозоли. Первое заклинание. Первая власть. Первая радость. Первый страх. Смерть. Жизнь, наполняющая чернокнижные стены магией. Напитывание магии жизнью.
Проломленные черепа.
Пытки.
КРОВЬ.
С глухим стоном Мельница закусывает губу почти до своей крови, морщится виновато.
- Извини мне с тебя просто. Крышу. Рвет.
Царапает ему шею ногтями - ощутимо, не играясь.
Знает каждый хрящ.
Поделиться714.07.2025 14:41:39
Говорит – встречались, Колобок напрягает все свои захмелевшие, усталые извилины в поисках самой трезвой, которая смогла бы идентифицировать человека перед собой, но всё тщетно, да ещё и голова от тупого напряга начала болеть. Медленно моргнув, Колобок принимает одно единственное решение – забить. В конце концов, он и сам практикует секс с незнакомцами, но ему это не нравится. Хочется знать, за кем прийти, в случае чего. Повторить или сломать конечности за прыщик у мошонки. Но мальчишка навязывает свои условия, Колобку не влом пойти на поводу, слишком чужие губы кажутся сочными и податливыми. Он ими поится, от них же пьянеет больше, но теперь духота прячется не глубоко в груди, а распускается густым цветом вокруг. Всё окрашивается розовым, приобретает приторный привкус и бьёт в нос чужими ароматами, исходящими от волос и шеи. Хочется трогать волнистые волосы, сжимать их, тискать, даже дёрнуть, но пока мальчишка давит свои хищные ужимки, Колобок любуется, как самой нагой монашкой, застигнутой на берегу озера после купания – глаз не оторвать от такого греховного зрелища. Мальчишка жмётся, трогает щеки и как безумный трётся, вызывая в глубине брутального тела потешки из прошлого. Губы кривятся в улыбке, но уже другой, чуть детской, когда кто-то находит в любом мужчине мальчика с нехваткой материнской любви. Колобок трётся щекой в ответ и, прибалдевши, слушает чужое мурлыкание на ушко. Предложение не смущает, наоборот, чужой тембр ухает куда-то вниз живота и пробуждает шкурный интерес, хотя тяжесть в теле не отпускает от удобного места. Он моргает, отрывает руку от чужого бедра, истерзанного пальцами в попытках ласкать через одежду, роется в кармане рубашки, пока ему шепчут комплименты, морщится, стараясь разглядеть бумажки на мерцающем лампами свету, и кладёт деньги на стол. Наклоняется вперёд вместе с незнакомцем, вынуждая его поддаться этому движению, и ставит на Франклина бокал с маргаритой, затем медленно двигает стол дальше, освобождая пространство для манёвра, и поднимается, нехотя отпуская сладкого, впивающегося мальчика с колен. В голове уже муть полнейшая, но возбуждение бьёт по синапсам, а зрачки всё шире и шире. Он обхватывает чужое тонкое запястье и ведёт за собой уверенным шагом, но не к углам, которых в этом баре нет свободных, не в сортир, где каждый угол затрахан и чьей-то спермянкой выведено имя на зеркале, не на улицу, где тишина оглушит и вернёт к реальности. Нет. Колобок тянет на танцпол, потому что ему ещё очень весело, но недостаточно для близкого знакомства. Он оборачивается, улыбается мальчишке, ведёт его за собой, будто проверяя, везде ли он такой гибкий или только на коленках мужиков за тридцать. Губы продолжают улыбаться, манят за собой – да, я тебе не просто сочный фрукт, поиграй со мной ещё, впейся в моё сердце, прежде чем схватка перейдёт в партер. Он бросает взгляд через плечо, как бы не зашибить танцующих по соседству, заводит в самую глубину под голубой луч, облизывающий макушку и рвущий когти дальше по стенам, и подхватывает ритм окружающих. Двигается плечами, затем бёдрами, поднимает наверх руки и покачивается, а взглядом спрашивает – слабо? Слабо отдаться танцу до взмокших волос, слабо прижаться бёдрами и позволить обнять себя сзади. Насколько ты вообще труслив, мальчик, а насколько свободен? Может, твоё напускное желание – это лишь привычный механизм, а ты просто бегаешь по накатанной, не встречая иных троп. Колобок расстёгивает пуговицы на рубашке, медленно, под подходящие удары битов, и буравит глазами парня напротив. Мол, смотри, тут есть что ещё расцарапать и укусить, масштабы большие. Раскрасневшаяся от танцев кожа поблескивает и зовёт приблизиться и прикоснуться. Колобок резко тянет мальчишку к себе, он не позволит себе его потерять сейчас, потому что жертва сама попала ему в руки и она восхитительна и дерзка в своей сути. В этих своих словах, будто под кайфом, в этих жадных движениях. Колобок дышит глубоко, жарко, поддаваясь волнующему ритму, и ощущает, что мог бы трахнуть мальчишку прямо здесь, в самом центре дрыгающейся толпы. И ему не было бы жалко попасть за решётку за нарушение порядка или умереть, потому что мальчишка – ска_зоч_ный, и Колобок это ощутил в полной мере.
Поделиться816.07.2025 05:17:30
Жертва вся такая живая, лучится материальностью мира, бьется его сердце - даже не знает, что может делать сейчас что угодно, и Мельница пойдет следом, как привязанный, и каждый скажет, ох, как мило, пока не найдется тот, кто вспомнит, что ядовитая тварь всегда плетется за своей трапезой, ожидая, пока яд после укуса не довершит гнусное дело.
Хоть на край света - с полным осознанием, что до края света укушенный уже не успеет.
Но мало, ему все мало - мужчина манит, прельщает, искушает, лишь зря тратя бесценную энергию - он не знает, что происходит в голове Мельницы, не видит себя шальными глазами...
Шальными?
Блеклое слово, едва ли эхо, жидкая тень пляски Сциллы и Харибды в желтых радужках, которые стремительно исчезают - зрачок взрывается от зашкаливающего количества серотонина в крови, который глупое мясное тело вышибает без логики, потому что не способно вместить в себя весь диапазон чувств Мельницы.
Они иные, совсем не подходящие плоти.
Зданием он был, зданием и остался - со сложной архитектурой, с миллионом взаимосвязей, начиная от месторождения глины для кирпичей и древесины для лопастей, заканчивая тем, куда улетают птицы, обитающие под его кровлей летом, на зиму. Тело - новое. Прошивка - старая.
Незнакомец ловит ритм, освещается светом - в сплавленных в ничто извилинах Мельницы звучит совершенно другая музыка, и в совершенно иных оттенках тонет чужая фигура, будто в мутной неоновой воде, и мимика Мельницы уходит от реальности, рвется, оставляя на лице слегка животное выражение богача, увидевшего желанную вещь, патриция, готового отдать любые деньги за раба перед собой. Голод. Восторг. Жажда обладания.
Что-то рвется, не выдержав напряжения, на подкорке - Мельница отмирает, подхватывая предложенный ритм, и не жалеет ни секунды, ни движения. Кто-то скажет - типичный блядовитый подросток, прирожденный тусовщик, поймавший волну. И ошибется.
Мельница знает, как ткется паутина в уголках окон, знает, как злобно ее сметают те, кому она не предназначена. Как умирают в последних судорогах в ней те, кому она губительна. Как она заключает в себя стекла, будто в самую дорогую раму. Как оседает на ней мука и костяная пыль, подчеркивая тонкие белые нити.
То же самое - касаниями, до намеренного случайными. Ощутить пульс запястья. Липкость оголенной кожи над ключицами. Улыбнуться - скорее по привычке. Оказаться слишком близко, до электризованного напряжения - соскользнуть, как острие копья по речному камню. Сначала - пробные, затем - изучающие, следом - дразнящие, а в конце - откровенно провокационные.
Не давать отрывать от себя взгляд. Отзываться на чужие пальцы и губы - как отзывается крючок, заскальзывающий глубже в глотку рыбы, впивающийся ей острым когтем под жабры, и уж беги не беги - оторваться будет больнее, лучше пойти навстречу неизбежному.
Мельница мог бы обойтись без всей мишуры.
Но не хочет.
- А ты... Внушительный, - очередные бархатные слова пробуют ввинтиться в мозг, пока губы почти у края чужого уха - пришлось постараться, притянуть одной рукой за шиворот, пока вторая закрадывается под край штанов, проводит полосу вдоль и отдергивает, как от ожога. Тело к телу - Мельница умудряется незаметно теснить в абсолютно пустом пространстве без стен, наполненным извивающимися конечностями окружающих.
Уже не губы - кончик языка касается чужой мочки и сразу прячется.
Отредактировано Mill (16.07.2025 05:24:44)
Поделиться918.07.2025 16:22:49
Мелькание огоньков по тонкой привлекательной шее будоражит, привлекает, словно фантиками от конфет. Они лижут чужую кожу, невесомо трогают, и их сотни, будто незнакомец попал в центр изголодавшихся до гибких тел мужчин. И с такой жадностью россыпь пятен скачет от волос до груди, что Колобок невольно им позавидовал, а зависть подняла внутреннюю злобу и ни к чему не проснувшуюся ревность. Ему захотелось поймать этого парня и уволочь в темноту, где больше нет этих пятнышек, где чужие толкания не влезают только в их личный танец, где запахи не душат, а манят, а слова... Да, где он может разбирать эти льстивые словечки, от которых у Колобка кружится голова, и он внутренне подрагивает, цепляется зубами в губы, чтобы умолчать своё ненасытное: "Ещё, скажи мне ещё, какой я хорошенький". Большой, сексуальный, внушительный. По глупости на уме вертится: "Это ты меня ещё без штанов не видел". Он не дурак, но в такие моменты глуповат и доверчив. Помани пальцем — смело падает в болото. И ему не страшно, в его мякиш страх не вложен, только безумство, авантюризм и склонность к побегу. Колобок томится, разве что пар от кожи не идёт, а музыка только нагоняет возбуждения. Ритмичные колебания, не в одиночку — вдвоём, создают иллюзию близости, где они оба в едином ритме потеют, вздрагивают, как он сейчас — от прикосновения вдоль штанов. Он подхватывает юное тело за талию, сгибает свои немолодые колени и, не выдавая хруста, имитирует движения бёдрами, как залётные латиносы с вечеринок в Игле. Он продан этому парнишке, потому что знает: его человеческая шкура ничего не стоит, но его внутренняя суть бесценна, и нет смысла её беречь. И, да, он сто раз уже себе признался, что то, как этот легкомысленный чудак трогает, ласкает и говорит, будоражит в нём что-то дикое, и ему станет чуточку жалко, если всё сведётся к обычному сексу, хотя сам уже вовсю идёт простыми путями — касается губами оголённого плеча, ловит пальцы и проводит языком по запястью. Громкая музыка вбивает в голову слишком много шума, чтобы сосредотачиваться на словах, но мысли продолжают биться в конвульсиях. Тебе весело? Тебе хочется? Что тебе хочется?
Колобок стягивает с плеч мокрую рубашку, теряет её в толпе, забывая о том, что там ещё были деньги, и обнимает за талию своего партнёра на этот вечер. Ему кажется, что он такой хрупкий и маленький, но определённо безумный — от алкоголя или наркотиков. Блеск в глазах как у хищника, и это так странно. Некоторые юнцы реально пугают до поджатых тестикул. А этот... Этот пах чем-то родственным. Чем-то близким и знакомым. Колобку самому хотелось его съесть, но он распихивал танцующих, чтобы увести находку за собой — сперва в тёмные шумные коридоры, затем в угол возле туалета, куда музыка доходила глухой вибрацией, будто они оба под стеклянной банкой, как два пойманных жука. У Колобка одна мысль — оглядеть чуть протрезвевшим взглядом, коснуться ладонью к миленькому личику, провести большим пальцем по острому подбородку, вдоль челюсти, огладить скулу и пригладить манящие губы. На них хочется надавить, распробовать, но Колобок отчего-то дурачится, сминает их, как что-то такое, что хочется испортить — грубо и бестолково. Затем хватает парня ладонью за шею и накрывает губы своими, целуя в противовес сомкнувшимся крепко пальцам — нежно и мягко, критически, по-любовному. Жалеет поруганную баловством губу, ловит острый язычок, который так упрямо околдовывал комплиментами, скользит глубоко, стараясь похитить дыхание, и отстраняется, чтобы заглянуть в лицо, разжимает пальцы и кивает в сторону туалетов. Не дожидаясь ответа, Колобок коленом толкает дверь.
Тут тоже мрак, красный свет помогает людям расслабиться, музыка та же, что и на танцполе, хоть и гораздо тише. Здесь можно услышать чьё-то журчание на высшей ноте, тихий стон за запертой дверью — благо дверок достаточно, — но Колобку такое не нравится. Он просто не любит тесные помещения.
— Так что тебе нравится? — спрашивает он, забивая парня своим масляным взглядом к стенке возле раковин и окна, через которое долетал свежий воздух. Ладони обводят фигуру, которую уже достаточно изучили, чтобы не потеряться, затем оценивают наряд. Здесь хоть и сумрачно, но до Колобка доходит: одежда кожаная, а такие типы любят либо пожёстче, либо притворяться. Если надавить — что будет, писк или затрещина? Ладонь опустилась ниже — в поисках признаков влечения.
— В этом, небось, жарко, как в печке, — выдохнул он.
Отредактировано Kolobok (18.07.2025 16:24:34)