Магия сломанного телефона добралась до изволившего отдыхать Тутти в неурочный поздний час. Он расстался с привычкой засиживаться до поздна, если, разумеется, не помогал доктору Саммерсу.
Под песни струй дождя юноша спал на узкой кровати, расстеленной с идеальной аккуратностью, и был крайне недоволен зазвонившей трубкой на прикроватном винтажном столике. Надо отметить, что телефон наследника не имел ничего общего с гаджетами, которые были в ходу у жителей славного города Фейбл тауна.
Тутти пользовался кнопочным агрегатом, до сих пор испытывая проблемы с техникой. Тем не менее, не смотря на устаревшее устройство, телефон обладал мощнейшим динамиком с сопутствующим китайским дешевым товарам дребезжанием. Оно впилось в кудрявую голову юноши иглами для восточной народной медицины.
Боль от внезапного пробуждения и была причиной недовольного выражения Тутти и его поджатых губ. Август заехал за ним, забрав из арендованной заместо старого заброшенного дома квартиры, и вез к какому-то трактиру в незнакомой части города.
Всю дорогу наследник просидел с сердито сложенными на груди руками, отвернувшись к окну и считая мокрые дорожки на стекле.
- Этот мир меня не принимает. А я не имею желания разговаривать с кем-либо, когда мог видеть третий сон, - в холодном голосе юноши затаилась колючка обиды на сидевшее возле него лето, слепящее несправедливым душевным подъемом.
Надеясь испытать нечто подобное, Тутти повернул ключ на два оборота. Сделал это втайне, пока накидывал белый медицинский халат на отутюженную рубашку. Однако ожидаемого прилива сил и энергии мальчик так и не получил, чему виной, конечно же, погода и меланхоличный дождь.
Тутти одарил доктора взглядом льдисто-голубых глаз и, не скрывая того, вздохнул.
- Я уже несколько раз вам говорил, что погружение в биологию и копание в ней вне сферы моих интересов.
Окружающая Августа аура была очень сложной по цветам и насыщенности. В ней и в правду мешалась непредсказуемая погода последнего летнего месяца. Но что было наглядным и ярким, так это ослепительные вспышки, когда речь заходила об анатомии, препарировании мертвых тел и лечении тяжелых болезней. Бесполое лицо Саммерса скрывала маска, сияние от предвкушения било сквозь нее, особенно очевидное в красных глазах.
"Не удивлюсь, если приступите к вскрытию отравившейся сказки еще до ее кончины", - настроение Тутти все еще оставалось хмурым и холодило мысли едким сарказмом.
Не улучшилось оно и тогда, когда доктор остановил машину и вышел, поторапливая своего ассистента. Потому как юноша увидел, каких размеров саквояж предстояло ему нести вслед за удаляющимся налегке эскулапом. Август подготовился всерьез, вероятно, собираясь развернуть городской госпиталь и заодно лабораторию непосредственно на месте событий.
- Блеск, - произнес Тутти, забирая медицинский саквояж с заднего сидения Мерседеса в самый раз перед тем, как он встал на сигнализацию.
Дождь тут же промочил накинутый на плечи халат и испортил витые кудри черных волос. Юноша не возражал, его внешний вид в кои-то веке отражал внутреннее состояние. Таким вымокшим несчастным стрижем он вошел в кафе и замер на пороге, рассматривая помещение голубым льдом.
Механическое сердце начало издавать странные звуки. Тутти слышал их, но не сразу понял значение. Такое с ним случилось в первый раз. И зал кафе вдруг наполнился солнечным светом. Налетел ветер с запахом роз и пионов в дворцовом саду. Перед взором сквозь украшенные салфетками столы прорастали прекрасные цветы и распускали бутоны. За стульями вставали прозрачные силуэты витых подлокотников скамей для отдыха и созерцания красот.
Это оно? Первый раз за новую жизнь Тутти встретил персонажа из своей сказки. Где же он? Пальцы протеза из металла в волнении стиснули ручку сумки до хруста. Юноша учился не прятать свой дефект в кармане, и он же, этот недостаток, опередил обычную руку, выявив смятенье чувств. По веснушкам пробежала синяя волна света. Тутти почувствовал, что его нос в огне, и сильнее сжал губы.
"Какой позор. Наследник престола... канцлер и в таком виде", - кем бы ни был выходец из "Трех толстяков" Просперо, Тибулом или одним из опекунов, достойно держать лицо уже не получится.
Август с его высокой фигурой загораживал рогами проем коридора. Тутти видел, что доктор с кем-то разговаривает, но мог довольствоваться лишь его спиной.
"Кто там?" - юноша пошел по залу-саду, держа ношу в напряженной механической руке и стараясь не отвлекаться на видения цветов, выступающих буквально под ногами.
"Суок?" - мысль, что за Саммерсом стоит сестра юноши, подтолкнула уроборса свершить круг по сердцу.
Разлученные с рождения, душа к душе, две половинки целого. Как много еще не сказано между ними в сказке. В реальности не проронено ни слова.

Отредактировано Tutti (10.11.2025 00:40:19)

Доктор Саммерс давно не встречал подобного беспокойства, какое демонстрировала миниатюрная владелица кафе. Сказкам проще перестать ценить жизнь. Она у них бесконечна, если не вмешиваются редкие посторонние факты, о которых не принято открыто распространяться. Люди более всего подвержены страху и тревогам. Однако даже среди тех, кто приходил узнать о состоянии госпитализированного родственника, либо знакомого не всегда отмечалась искренность и сила эмпатичных эмоций. Безусловно Августу приходилось разговаривать и успокаивать пациентов и сочувствующих им. Но часто встречался и отрешенный, безэмоциональный подход. Одни приходили сразу с юристом по семейным делам или священником ради последней исповеди. Других интересовал только размер выставленного больницей счета. В проигрыше оставались и те, и другие, Август редко отпускал больных на тот свет. Официально поступивших и выбранных лично им, разумеется.
Большое упущение вселенной в том, что чувства нельзя вырезать скальпелем и разложить по банкам. За всю практику Саммерса собралась бы любопытная коллекция из достойных экспонатов от чистого горя до паталогически разросшейся выгоды и омертвевшего равнодушия.
Зазвенел колокольчик.
- Вы не очень торопились, - доктор обернулся из-за плеча к вошедшему в кафе ассистенту.
Тутти весь промок и выглядел еще более раздраженным, чем был в машине. Это казалось невозможным.
"Но ничего невозможного в этом мире нет."
Маска снова не дала увидеть, что Август хитро улыбается, переводя взгляд с Мелани на юношу и обратно. Внезапный вскрик, предназначенный, что очевидно, не Саммерсу, а насупленному кудрявому очарованию за его спиной, тут же породил догадку, которую не сложно разгадать с минимальным применением логики. Родство одной сказки - феномен привычный, но имеющий большой спектр разнообразия. Каким образом одно воплощение из сотен узнает другое, зависело от самой истории, от чувствительности восприятия персонажей и в отдельных случаях - от их отношений внутри написанного текста.
- Разрешите, барышня, - Август оказался уже у стены, проходя возле смущенной девушки в глубь коридора. - Оставлю вас наедине и осмотрю пациента.
Интонации доктора пронеслись теплым ветром над лугом из сладкого клевера. Как пытливому наблюдателю, ему хотелось остаться и сосчитать все эмоции, которые только появятся при этой встрече. Но месяц месяцович уступил тактичности и клятве Гиппократа.
- Надолго не задерживайтесь. Мне нужны инструменты и полная история произошедшего, - сказал он уже тогда, когда его высокая рогатая фигура исчезла из поля зрения.
Прямая планировка кафе не петляла лабиринтом углов и привела Августа непосредственно на кухню, где он нашел пострадавшего в умиротворенной позе.
- Так, что здесь у нас? Кожные покровы не бледные, сохраняют естественный цвет, - Саммерс по привычке зачитывал характеристики пациента, как будто вел лекцию для студентов.
- Многочисленные швы, вероятно, являются атрибутами обретенного физического тела.
Данными о возрасте и поле можно пренебречь, так как для воплощений это не имело особого значения. Август оттянул веки и нашел под ними сюрприз - гетерохромию, которую еще не встречал у сказочных, с очень необычным рисунком из спиралей.
"Из какой же вы сказки, Спящий Красавец? Не признайся девочка в отравлении и не замолви за нее словечко инспектор, первым предположением причины вашего состояния была бы встреча с Веретеном."
- Реакция на свет присутствует. Заторможена, - отметка о сужении зрачков в ответ на свет фонарика из бездонного кармана фартука врача. 
- Дыхание ровное. Прочие рефлексы не обнаружены. Сердцебиение... Так.
Крайне не вовремя айфон сообщил о звонке. Чайковский "Времена года".

- Слушаю.
- Доктор Саммерс, вы не поверите, в больнице снова ЧП.
- Вы правы, Чамберс, не верю, - ответ с вежливой иронией для взволнованного регистратора.
- Только что доставили пострадавшего. ДТП. Предварительно переломы ребер с возможным проникновением в брюшную полость.
- Я не на дежурстве.
- Но доктор, без вас никак. Пострадавший бегает по отделению и ищет свои глаза.
- Адреналиновый шок. А глазные яблоки, разумеется, на месте.
- Как вы...?
- Вы не перечислили эти повреждения в начале нашего разговора. Вколите ему успокоительное и вызовете психиатрию.
- Но доктор...
- Не паникуйте, я скоро приеду.

Что делать, если летний характер отзывчив? Темный силуэт Саммерса накрывал сказочного пациента и повторял задумчивое поглаживание подбородка вслед за хозяином.

Я всю жизнь к тебе спешила,
Столько спутала дорог!..
Не забудь сестрички милой
Имя нежное – Суок!
Снова я живою стала,
И, заснувши в тишине,
Я тебя во сне видала, –
Как ты плакал обо мне!
Посмотри: дрожат реснички,
Льётся волос на висок.
Не забудь твоей сестрички
Имя нежное – Суок!
– Суок, – тихо повторил Тутти.

– Суок, – тихо повторил Тутти в настоящем времени.
Наследник не верил своим глазам. За спиной эскулапа стояла его сестра. Мир реального сквозь призму дождя стал цветным. Недовольная мина на лице юноши разгладилась неуверенной улыбкой.
Он смотрел на девушку, сошедшую с исторических полотен в пушистых тапочках вместо изящных туфель, и слышал Августа отдаленным шумом реки, где любили танцевать белые цапли.
- Я скоро приду, - пообещал он лекарю автоматической механикой голоса.
Сумка с медицинскими приспособлениями мгновенно стала лишней. Тутти некуда деть ридикюль. Его желаньем было протянуть руку Суок и убедиться в том, что она рядом, а не является плодом  воображения, как все еще наполняющие залу кафе садовые цветы. Но из-за тихого движения шестеренок юноша медлил. Металл его тела настолько искусственен, чужд живому, что может испугать дорогую сестру. Сдавшись неловкости, Тутти поставил сумку Саммерса на пол.
Они удивительно похожи: наследник трона и смелая циркачка. Как две капли воды. Черты их гармоничны, безупречны и милы, волосы хранят один и тот же оттенок воронова крыла.
Теперь понятен замысел Сказочника, даровавшего некрасивому, остроносому канцлеру внешность прекрасного юноши. Ему суждено быть отраженьем Суок. И даже привычка одеваться в устаревший фасон совпадает так внезапно близко. Тутти ничего не известно о влияния субкультур на стили молодежи, оттого он принял современную готику за дань ушедшей сказке. Не мог Создатель быть столь коварен, разбивши амальгаму и наделив похожим обликом кого-то другого. Впрочем...
- Прости, что меня не было так долго, - только и произнес юноша.
Нереализованное стремленье обнять родного человека сгустилось синим светом мерцания в его груди и вырвалось на волю порхающей бабочкой. Оставляя за собой свечение, она полетела к Суок прежде, чем Тутти успел бы перехватить оставшиеся скованными чувства.
Он мог винить себя за то, что проспал в коробке на чердаке заброшенного дома почти три десятка лет. И не искал сестру по пробужденью, уверенный, что одинок в новом воплощении.
Как горько вспомнились наполненные льдом слова, оставленные кураторам в Центре Адаптации.
- Меня не интересуют другие персонажи "Трех Толстяков". Отстаньте, оставьте в покое.
Тутти был надменен одиночеством и холоден, отказываясь от возможности прожить жизнь вновь. Зачем она ему, запертому в не меняющемся теле подростка, механической марионетки без цели, без семьи?
Одни воспоминания о златорогом олене, драконах и фантастических дворцах - ложь. Другие - инструмент советской пропаганды революции. Казалось, новый мир не может предложить ничего иного, кроме дождя и бессмысленного существования.
...  с появлением Суок как будто все стало иначе. И юноша замер на пороге перемен.
"Она отринет меня, узнав, что я стал машиной", - Тутти увидел тень другого, взрослого канцлера, изгоняющего сестру из страны.
А бабочка тем временем уже коснулась крохотной девушки, словно была реальной.
"Откажется от родства, как отказалась от имени", - Саммерс упоминал, что черный Мерседес едет в кафе некой Мелани, но не Суок. Эскулап не стал скрывать бы от Тутти настолько важную часть его истории, ознакомившись со сказкой своего ассистента. Подумать об Августе можно все, что угодно, учитывая его медицинский ум, кроме склонности к жестоким шуткам.

Отредактировано Tutti (13.11.2025 07:56:20)

Тутти и правда погрузился в молчание. Из-под намокших под дождем кудрей он наблюдал за тем, как медленно гаснет свечение, тянувшееся за крыльями бабочки.
- Хм, - что за шутка реальности над сказкой?
Перед взором юноши живая девушка, и похожая, и не похожая на его куклу. Лед тронул чистый голубой за несколько тяжеловатыми веками.
- Я забыл о том, что Сказочник взял в привычку оживлять вещи, - задумчивость придала фразе звучания холодных нот.
От признания гул механического сердца тише. Тутти принял желаемое за действительное. Увидел сестру в первом же воплощении, с которым делил историю. Он помнил куклу любимой игрушкой, но Суок жила в его душе теплыми объятиями родной крови.
Творец чудесного города вымысла и правды с легкостью наделял предметы характерами и давал им жизнь, вкладывал в их уста голос и позволял обрести волю. Может быть, следующей была бы гильотина? Отчего нет? Женщина без сердца с острыми зубами и стальными глазами. Верная и преданная господину канцлеру. Быть может, Тутти радовался бы ей больше детской забавы... Сказочник же в широте своих щедрот воплотил неудержимый дух природы в красноглазом чумном лекаре. У него нет причин сдерживаться. Вещи превращать в людей. А людей - в вещи. И перестать обманывать тех, кого пробудил своим талантом. Рассказчик, как слышал Тутти, покинул творение рук своих, но оставил сотворенных жить и радоваться жизни.
Обида вгрызлась хрустом льда в волнующуюся душу. Бабочка, севшая на руку куклы, начала бледнеть и растворяться в воздухе, но проявляла упрямство и не исчезала до конца.
"Она плачет?" - юноша заметил блеск в глазах девушки и очень тому удивился.
Кукле из сказки "Три Толстяка" в любом из воспоминаний запрещено было плакать. А она стоит и еле сдерживает настоящие слезы.
"Не может быть", - Тутти обескуражен, и в нем, искусственном и воплощенным марионеткой, дрожат пружины понимания чего-то большего, чем могло дать ложное или верное прошлое.
- Это совсем ничего... - корявое начало терзает язык кислой ягодой без сахара и искажает то, что юноша хотел сказать на самом деле.
- Я не думал, что встречу тебя. Это очень неожиданно. Мелани, - он сделал упор на имени, к которому теперь предстоит привыкнуть.
Оно незнакомо и произнесено в первый раз. Такое необъяснимое чувство, что раньше куклу звали иначе. Но сказка Олеши стерла все строки, если таковые и были.
Наследник должен сделать шаг навстречу, заставить двигаться свое тело, потому что первый расколотый обманутыми ожиданиями лед начал таять. В пространстве между Тутти и куклой зависла неловкость вечернего холодного тумана, что прячет мысли и скрывает тайны.
- Ты говоришь "всего лишь кукла"? Но ты была моим единственным другом, с которым я провел детство.
Несносные веснушки на носу мальчика вспыхнули вдруг с новой силой. Как оказалось, они реагировали не только на гнев и смущение, но и на стыд за недостойное поведение. Тутти эгоистично обиделся на свою же ошибку, словно капризный инфант. Мелани не заслужила злых и язвительных слов.
Первый шаг сделан. Пряча под медицинским халатом металлический протез, юноша шагнул навстречу. Хотел обнять девушку, но боролся с собственной неловкостью, совершенно потерянный.

Отредактировано Tutti (13.11.2025 07:55:40)